У людей короткая память, но оглянитесь чуток
назад, полистайте старые номера "Нью массез" или "Дейли уоркер" -- на вас
обрушится лавина воинственной болтовни, до которой были тогда так охочи наши
левые. Сколько там бессмысленных избитых фраз! И какая невообразимая в них
тупость! С каким ледяным спокойствием наблюдают из Лондона за бомбежками
Мадрида! Я не имею в виду пропагандистов из правого лагеря, всех этих
ланнов, гарвинов et hoc genus'; [' И прочих в том же роде (лат.)] о них что
и толковать. Но вот люди, которые двадцать лет без передышки твердили, как
глупо похваляться воинской "славой", высмеивали россказни об ужасах войны,
патриотические чувства, даже просто проявления мужества,-- вдруг они
начинали писать такое, что, если переменить несколько упомянутых ими имен,
решишь, что это -- из "Дейли мейл" образца 1918 года. Английская
интеллигенция если и верила во что безоговорочно, так это в бессмысленность
войны, в то, что она -- только горы трупов да вонючие сортиры и что она
никогда не может привести ни к чему хорошему. Но те, кто в 1933 году
презрительно фыркал, услышав, что при определенных обстоятельствах
необходимо сражаться за свою страну, в 1937 году начали клеймить троцкистом
и фашистом всякого, кто усомнился бы в абсолютной правдивости статей из "Нью
массез", описывающих, как раненые, едва их перевязали, рвутся снова в бой.
Причем метаморфоза левой интеллигенции, кричавшей, что "война--это ад", а
теперь объявившей, что "война -- это дело чести", не только не породила
чувства несовместимости подобных лозунгов, но и свершилась без промежуточных
стадий. Впоследствии левая интеллигенция по большей части столь же резко
меняла свою позицию, и не один раз. Видимо, их очень много, и они составляют
основной костяк интеллигенции -- те, кто в 1935 году поддерживал декларацию
"Корона и страна", два года спустя потребовали "твердой линии" в отношениях
с Германией, еще через три присоединились к Национальной конвенции, а сейчас
настаивают на открытии второго фронта.
Что касается широких масс, их мнения, необычайно быстро меняющиеся в
наши дни, их чувства, которые можно регулировать, как струю воды из-под
крана,-- все это результат гипнотического воздействия радио и телевидения. У
интеллигентов подобные метаморфозы, я думаю, скорее вызваны заботами о
личном благополучии и просто о физической безопасности. В любую минуту они
могут оказаться и "за" войну, и "против" войны, ни в том, ни в другом случае
отчетливо не представляя себе, что она такое. С энтузиазмом рассуждая о
войне в Испании, они, разумеется, понимали, что на этой войне тоже убивают н
что оказаться убитым нерадостно, однако считалось, будто солдат
Республиканской армии война почему-то не обрекает на лишения. У
республиканцев даже сортиры воняли не так противно, а дисциплина не была
настолько суровой. Просмотрите "Нью стейтсмен", чтобы убедиться: именно так
и рассуждали; да и теперь о Республиканской армии пишется все тот же вздор.
Мы стали слишком цивилизованными, чтобы уразуметь самое очевидное. Меж тем
истина совсем проста. Чтобы выжить, надо драться, а когда дерутся, нельзя не
перепачкаться грязью. Война -- зло, но часто меньшее из зол. Взявшие меч и
погибают от меча, а не взявшие меча гибнут от гнусных болезней. Сам факт,
что надо напоминать о таких банальностях, красноречиво говорит, до чего мы
дошли за годы паразитического капитализма.