
|
|
\/
Эдипов комплекс в политической плоскости:
Некий полуиностранный Гавермент-папа ебёт и пиздит Родину-Мать.
Ты хочешь убить Гавермент и ебать Родину-Мать сам.
Хотя нормальные люди ебутся с Анархией или Рыночком.
Straight men who have sex with other men
Straight men
sex with other men
Straight
Этот парень, он неплохо одет, скромно, со вкусом. Аккуратная стрижка, волевые черты лица, выглядит атлетически, занимается спортом, уверенный взгляд карих глаз. Он не из всех этих модных пидорков, он серьезный, хороший парень – сильный, смелый, нормальный мужик. Он расчетлив, но любит азарт, момент и кураж игры. Нос с небольшой горбинкой – сломали в драке, этот парень не понаслышке знает вкус крови на губах, он всегда готов постоять за себя и близких. У него много друзей, среди них он пользуется заслуженным уважением. Много подруг, которые любят его за то, что в нем есть что-то опасное, рискованное, что-то мужское, чего так не хватает в обычных городских парнях. Он увлекается, страстно играет, легко тратит деньги, легко выкручивается из сложных ситуаций, он еще молод, но уже очень опытен. И серьезен, он хороший парень, у него есть правильное представление о том, как надо прожить свою жизнь. Не только красиво, с задором, веселыми девчонками и шальными друзьями, но вдумчиво, так, чтобы не было стыдно за бесцельно проведенные годы молодости. Надо знать, понимать. Надо любить свою страну, уважать отца и мать, защищать свои жизненные принципы, не злоупотреблять алкоголем, найти хорошую девушку, создать семью, воспитать детей. Все сделать как надо, красиво прожить красивую жизнь, на одном дыхании.
Вот этот парень стоит вечером у магазина, и я подхожу к нему сзади. В растянутом свитере, в грязных кроссовках, неаккуратно выбритая «под ноль» голова, подростковые усы, прыщи на всем лице, гнилые зубы. Через секунду этот отличный парень превратится в кусок говна, обрезок железной трубы сделает из его головы кровавый фарш. Зубы, куски кожи, кровь во все стороны. Я двоечник с последней парты, меня презирают одноклассники, я бухаю и дрочу. У меня впалая грудь, рахитичное пузо, я предрасположен к астме, плохое сердце. Никогда не было нормальной работы, никогда не было папы, никогда не было девушки, через секунду я отомщу этому пидрасу за все эти годы, за всю мою жизнь, за всех таких же, как я, придурков, за убогих, за больных, за детей из семей бюджетников, за тупых, инфантильных, за всех неудачников, которые составляют охуительный процент населения нашей страны. Я буду бить его по голове обрезком железной трубы за всех нас, и в этом будет что-то от святости. Или в святости всегда есть что-то от этого...
Я лично не вижу в цветах ничего красивого - как и во всем, что принадлежит к дикому миру, давно изгнанному зa Зеленую Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги, формулы, пища и проч.
Потом показал ей свои "записи" и говорил -- кажется, очень хорошо -- о красоте квадрата, куба, прямой. Она так очаровательно-розово слушала -- и вдруг из синих глаз слеза, другая, третья -- прямо на раскрытую страницу (стр. 7-я). Чернила расплылись. Ну вот, придется переписывать.
-- Милый Д, если бы только вы, если бы...
Ну что "если бы"? Что "если бы"? Опять ее старая песня: ребенок. Или, может быть, что-нибудь новое -- относительно... относительно той? Хотя уж тут как будто... Нет, это было бы слишком нелепо.
С каким наслаждением я слушал затем нашу теперешнюю музыку. (Она продемонстрирована была в конце для контраста.) Хрустальные хроматические ступени сходящихся и расходящихся бесконечных рядов -- и суммирующие аккорды формул Тэйлора, Маклорена; целотонные, квадратногрузные ходы Пифагоровых штанов; грустные мелодии затухающе-колебательного движения; переменяющиеся фраунгоферовыми линиями пауз яркие такты -- спектральный анализ планет... Какое величие! Какая незыблемая закономерность! И как жалка своевольная, ничем -- кроме диких фантазий -- не ограниченная музыка древних...
Ведь как бы ни был ограничен их разум, но все-таки должны же они были понимать, что такая жизнь была самым настоящим поголовным убийством -- только медленным, изо дня в день. Государство (гуманность) запрещало убить насмерть одного и не запрещало убивать миллионы наполовину.
Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах -- быть может, еще в диком состоянии свободы. Если они не поймут, что мы несем им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми. Но прежде оружия мы испытаем слово